Военное детство Владимира Макаренкова

Когда началась Великая Отечественная война, заслуженному пилоту России, заслуженному работнику Республики Коми Владимиру Макаренкову было всего пять лет, и потому война осталась в его памяти немногими, но очень запоминающимися фрагментами. О том, какими запомнились ему военные годы, летчик рассказал «Республике».

Родился Владимир Макаренков в ста километрах от Москвы – в Серпухове. В октябре 1941 года линия фронта приблизилась вплотную к городу.

– Помню ненастный тревожный осенний день, когда я, еще совсем ребенок, наблюдал, как в небе с жутким гулом летели немецкие самолеты. Люди на улице с проклятьями провожали их взглядами. Отец мой, участник Первой мировой войны, член партии, руководитель большого предприятия, просился на фронт. Но таким, как он, выдавалась бронь, – рассказал собеседник издания. – Он переживал за нас и, когда началась эвакуация, просил мою мать эвакуироваться вместе с детьми.

Эвакуированных посадили на пароход, который сначала по Оке, а потом по Волге доставил их в поселок, где до депортации жили немцы Поволжья. Выселенный поселок, по словам Владимира Макаренкова, выглядел ужасно. Большая часть домов, построенных из какого-то непонятного материала, была разрушена. Вокруг – бесприютная степь, разбитые грязные дороги и ни одного дерева. Практически все ограды домов разобрали на дрова.

Печи топили кизяком, его делали из коровьего навоза вперемешку с соломой, высушивали и резали на брикеты. Чтобы разжечь кизяк в печи, нужно было быть большим специалистом. К тому же теплоотдача от кизяка очень низкая, поэтому в доме было всегда холодно. Мать, 16-летний брат и 14-летняя сестра Владимира устроились на работу в колхоз. За трудодень им платили буханкой хлеба, который и хлебом трудно назвать. На вид он напоминал кирпич, но черного цвета, так как в составе было немного отрубной ржаной муки, а остальное – отходы: картофельный, свекольный или подсолнечный жмых и солома, которой осталось от довоенного сенокоса много, стояли скирды. Хоть немного заглушить голод помогали «кавардашки». Так называли замороженный картофель, люди собирали его на опустевших картофельных полях.

Зима 1941-1942 годов выдалась очень холодной: метели практически с нулевой видимостью сменялись 30-градусными морозами. С наступлением темноты издалека, а потом все ближе и ближе слышался вой волков. Серые разбойники приходили к человеческому жилью в надежде хоть чем-нибудь поживиться. Они нагло кружились прямо под окнами, поднимались на крыльцо. Даже вооруженный берданкой сторож из дома не выходил: волки выстрелов не боялись, зато был большой риск быть мгновенно растерзанным. Однажды хищникам довелось проникнуть в коровник и задрать корову. С рассветом звери уходили.

Днем, пока мать с братом и сестрой работали, маленький Владимир болтался по поселку в поисках занятий. Ему тоже хотелось вместе со взрослыми ходить на работу. Колхозники всегда радовались встрече с ним, приветствовали его издалека.

– Детской зимней одежды у меня не было. Валенки, телогрейка и шапка-ушанка – все с чужого плеча и большого размера. Как-то, разгуливая в таком одеянии, я увидел председателя колхоза, разговаривавшего с сельчанами. Подошел к ним и, не обращая внимания на их разговор, дернул за полу пальто председателя и громко произнес: «Калохин, а Калохин, дай мне работу». Он серьезно так: «А какую ж тебе работу дать, Вовка?» «Хочу на лошадях работать». Председатель улыбнулся: «Хорошо, я подумаю», – поделился воспоминаниями Владимир Макаренков.

В колхозе было около 80 коров, пять лошадей и несколько волов. Как при таком скудном питании коровы еще давали молоко, а лошади не падали и даже работали, сельчане сами удивлялись. Кормов катастрофически не хватало, у животных торчали ребра. Но в это трудное время, казалось, даже скотина понимала всю важность своего труда и потому из последних сил служила человеку. В ответ человек жалел ее. И даже маленький Владимир понимал, что лошадь надо беречь, не надрывать ее тяжелым трудом. Ведь работать на лошади ему, пятилетнему ребенку, все же вскоре доверили.

– Двум рабочим-инвалидам, у одного из которых не было ноги, дали задание вывозить навоз от коровника на поле, – рассказал собеседник издания. – Загрузив вдвоем сани, они выезжали и, доехав до поля, разгружали. Лошадь была слабенькая, много на нее не загрузишь, от усталости она останавливалась. Кто-то из них увидел меня, стоявшего у коровника, и спросил: «Вовка, хочешь ездить на лошади?» «Хочу», – говорю. «Ну, поехали тогда!» Они разделились: один остался на погрузке у коровника, другой – на разгрузке на поле, а я на повозке. Получив короткий инструктаж, как управлять лошадью, я приступил к работе. Работали мы так две недели – дружно и производительно. Если сани были загружены, я, жалея лошадь, шел пешком на поле, рядом с ней. А на обратном пути лошадка меня везла. Сколько было радости. Безногого дядю Сашу я предупредил, чтобы сильно лошадь не загружал, потому что она устает. И он слушался. Когда работу закончили, председатель колхоза Калохин мне объявил благодарность и наградил несколькими кусочками сахара.

В 1942-м, когда немцев прогнали от Москвы, семья Макаренковых вернулась в родной Серпухов. Началась новая жизнь. В Серпухове им как городским жителям выдали продовольственные карточки. Прожить на них было трудно, но все же это было лучше, чем в колхозе, где семья сильно голодала. Отец почти не бывал дома – все время проводил на работе. Тогда руководителям предприятий разрешили вводить сверхурочные работы – армии требовалось оружие. Отец очень переживал, что его оставили в тылу, и считал своим долгом большую часть зарплаты отдавать на пользу фронту.

– 9 мая 1945 года мы проснулись часа в три ночи от сильного грохота и шума, – вспомнил Владимир Макаренков День Победы. – Вышли из дома, а на улице – пальба из разных орудий. Люди кричат: «Победа!», поют песни, играют на гармошках. Что творилось, трудно передать словами. Помню, людей очень волновал вопрос, как поступит Сталин с Гитлером и его командой. Узнав о самоубийстве Гитлера, многие сокрушались, что ему удалось таким образом уйти от народного суда. Пожалуй, самыми светлыми воспоминаниями того времени для меня остались возвращения домой уцелевших на войне солдат. Возвращение с фронта превращалось в настоящий праздник, на который собирались все друзья и родственники. К сожалению, такое счастье выпало далеко не каждой семье.

Галина ГАЕВА

Фото из архива Владимира Макаренкова